Можно ли возродить миф?.. Можно ли оживить легенду?.. Над нашими городами дуют ветры столетий, и время берет свою неизбывную дань. Листья гниют, обращаясь в землю, чтобы в них вонзились новые корни. Руны меняют очертания, теряя смысл в безликом алфавите Нового времени. Мы читаем книги, а не годовые кольца и знаки птичьих танцев на небе. Мы думаем не так, как наши предки. Так можно ли надеяться на то, что однажды удастся почувствовать то, чем жили люди сотни лет назад? Большинство наших современников даже не задумывается о своем генезисе, уповая на “всемогущие” общественные механизмы, которые должны с максимальным комфортом и наименьшими затратами на размышление домчать их до железобетонно-пластиковых городов будущего. Значит, возрождением культурных ценностей давно минувших дней суждено заниматься единицам – тем, чей талант не был поставлен на службу корпоративных идеалов. И единицы решают, как это делать.

Dark folk родился как плод усилий очень узкого круга людей, и до сих пор его развитие происходит в пределах не слишком большой социокультурной общности. Эта музыка, часто весьма сложная в инструментальном плане, печальная и загадочная, депрессивная и пророчествующая, как правило, отталкивает основную массу слушателей. Тем паче отвращают тексты, - создается впечатление, что они просто отпугивают людей. Но первоначальный животный ужас под давлением разума обращается цинизмом, и тогда dark folk начинают клеймить такими штампами, как “мрачность”, “надуманность”, “бесперспективность”. Что же парализует сознание человека, когда он впервые видит (или слышит) тексты dark folk? Не вечная ли боязнь перед началами иррациональными, не поддающимися логическому анализу? Не подсознательное ли “Оно”, находящееся за пределами понимания нашего разума?

Человечество всегда создавало мифы. Менялись, мутировали формы и язык, но всегда

миф утверждал идеалы общества, современного ему, составляя фундамент коллективного сознания. Миф – это прежде всего идея, зафиксированная в образах, это плоть веры. У каждого общества есть свои ритуалы-знаки, свои легенды и память, и вторжение инородного текста-тела в его структуру рассматривается исключительно как агрессия. Веками homo sapiens учился выживать, и несколько столетий относительно культурной жизни так и не смогли изжить заложенного в самых глубинах сознания. Но лишь тот, кто и мыслит, и чувствует, способен к развитию. Лишь тот, кто может принять неведомое, будет вознагражден.

Возрождение этого неведомого и есть краеугольный камень всего dark/neo folk движения. Это словно реконструкция по интуиции, без зрения, когда поэт или художник действует лишь обостренными до предела чувствами. Бесспорно, огромную роль в восстановлении древних традиций, религии играет историософский подход, изучение народных искусств – музыки, скульптуры, живописи. В качестве примера можно привести группу Hagalaz Runedance, все творчество которой пронизано забытыми традициями, духом рунической магии? “Oh, the vision tortures me, I will never really see…” – поет Andrea Haugen в своей визионерской композиции. “The home that I will never see”. Sol Invictus же использует и напрямую фольклорный исток – пример тому композиция “Sheath and knife” с альбома 1994 года, где используется архаичная английская лексика. Большинство dark/neofolk команд в какой-то период (а некоторые –постоянно) обращаются к народному творчеству, национальным традициям (в контексте этого жанра – преимущественно индоевропейских народов, в подавляющем большинстве – принадлежащих к германской или славянским группам) как в на текстовом уровне, так и на уровне музыкальных гармоний. Это может быть джига, ритуальные барабаны. В композициях могут быть использованы самые разные инструменты – от обычной акустической гитары и скрипки до лютни и варгана… За примерами не надо далеко ходить, достаточно послушать такие коллективы, как Death In June, Current 93– классику жанра. Но dark folk вовсе не есть копирование и механическое воспроизведение мелодий минувших столетий. Гораздо большее значение здесь имеет творческое – мысленное и чувственное - переосмысление музыкантами реальности в самых разных плоскостях. Не обязательно, чтобы музыка соответствовала каноническим представлениям о ней на какой-то исторический период, не обязательно, чтобы текст был написан на древнем языке. Скажем, группа Silly Wizard исполняет весьма качественный кельтик с текстами на архаичном шотландском, но dark folk ее никто не назовет. Хотя не каждый поймет строки вроде “Donald's the callan that brooks nae tangleness; Whigging and prigging and a'newfangleness, They maun be gane: he winna be baukit, man: He maun hae justice, or faith he'll tak it, man”, а музыка, действительно, апеллирует к фольклору. Гораздо большее значение имеет то, что человек творящий реализует некую изначальную Идею по-новому. Вот отчего dark/neo folk приобретает зачастую вневременной характер, он становится созвучен самой природе. Яркий пример тому – In Gowan Ring. “A royal purple, a burning red a green grown wild of stem and blade as clever as snakes, as innocent as doves” (“Cupped hands spell”, 1997). Здесь на центральном месте – цветовая гамма, а не стандартная скандинавская космогония, здесь сливаются воедино надвременные символы, аллегории (змеи, голуби), известные еще в средневековье, но имеющие гораздо более древние корни. Dark folk – это не просто музыкальный стиль, но еще и особое мироощущение, состояние души. Не столь важно, что играть, важно – как. Известная, набившая многим оскомину песня “Ride on” в исполнении celtic-metal команды Cruachan вовсе не то же самое, что “Ride on” от московских “Neutral”. Вещь может быть основана на обломках кельтских верований, на христианских концепциях (Current 93, хотя бы “All the pretty little horses” 1996), или же представлять собой чистейшей воды сюрреализм, абстракцию (да тот же Current). Группа может выдерживать определенный стиль (Romowe Rikoito тому пример), или же представлять на суд публики самые эклектичные, разнородные на первый взгляд творения (Moon lay hidden beneath the cloud).

Dark folk отличается от иных этник и фолк стилей пессимистическим взглядом на будущее Земли, некой спокойной обреченностью. Тут нет упований на мессию, что внезапно явится и спасет людей от бедствий, ими же порожденных, не воспевается “ковчег” для всего человечества. В dark folk не встретишь прямых указаний и инструкций по выживанию, это лишь шепот погибающего мира. Любой волей своей способен спастись или погибнуть. Но эта музыка предоставляет бесценную возможность задуматься перед последним шагом в бездну.

Вечный дух творения освобождает глубины генетической памяти. Здесь вполне возможно встретить что угодно: летопись-бестиарий и шекспировские сонеты, стихи поэтов- декадентов и песни альпийских пастухов (Stille Volk). Ассоциативный ряд становится основой концепций, альбомов (грех не снова упомянуть классиков, Current 93).

Dark folk группы создают собственную, новую мифологию, стоя на перекрестке времен. Здесь соседствуют авангард и консерватизм, христианство и буддизм. Эта музыка учит: надо хранить не только свое прошлое, но и настоящее. Каждый момент наполнен жизнью и смертью сполна, любое творчество и бесценно, и нелепо. Мир на грани смерти (“See, your dead world is starting to fall…” – Hagalaz Runedance), и в этом есть повод и для горя, и для смеха. Идея этого симбиоза показалась бы нонсенсом, если бы не нашла своего воплощения.

Собственно, dark/neofolk не имеет и границ. Другое дело, что развивается он в основном внутрь, обособившись от массовой культуры. Часто его равняют под одну гребенку с medieval и gothic, но это довольно бессмысленное занятие. Невозможно найти dark folk литературу, поэзию, архитектуру. Это – микрокосм, освобожденное от оков цивилизации подсознание, совершенно иная шкала духовных ценностей. Здесь картина мира преображается, и природа предстает как грозная и прекрасная Сила, а не как антропогенное, приспособленное лишь для нужд прямоходящих, пространство.

Dark folk – это искусство свободной воли.