Seidr webzine - Stephen Flowers interview

Мудрость для Века Волков
Беседа Майкла Мойнихана с доктором Стивеном Флауэрсом.

Одна из доминирующих парадигм современного общества – парадигма фрагментации. В мире массовой культуры она приводит к бесконечной путанице, в то время, как в академической среде - порождает сверхспециализацию и молчаливый отказ от попыток понять «общую картину», особенно исходя из метафизической перспективы.

В этом разрозненном мире каждый, имеющий цельное видение, в традиционных рамках – не имеется в виду в рамках высоких стандартов - автоматически становится аномалией. Так произошло и с доктором Стивеном Флауэрсом, редчайшим из ученых: ученым с духом, целеустремленным, но все еще открытым. Более четверти века он посвятил разгадке мистерий не только древнего символического алфавита рун, но также и германского мифа и культуры, откуда они вышли. Для Флауэрса весь предмет заключается в одном слове, РУНА – формы древнеготического слова «rune», эквивалента греческого слова «мистерион» (мистерия). Это случилось в начале 70х, когда Флауэрс услышал слово «руна», прошептанное ему на ухо, и с того момента он начал неутомимо следовать по тропе понимания смысла рун.

Затем последовала выпускная работа по германской и кельтской филологии под руководством профессора Эдгара Поломэ (1920 - 2000), и Флауэрс получил степень кандидата наук в 1984, защитив диссертацию под названием «Руны и Магия: Магические Элементы в Древней Традиции» (позднее опубликованной издательством Лэнг, 1986г.) В середине 80х Флауэрс также начал карьеру популярного писателя под именем Эдред Торссон. Его книги о Рунах и Германской магии (Futhark, Runelore, At the Well of Wyrd, Rune-Might, Northern Magic, The Nine Doors of Midgard, и A Book of Troth) стали классикой в этой области. И, хотя эти книги рассчитаны скорее на рынок оккультной литературы, тем не менее они демонстрируют глубину понимания и компетенцию автора, необычные для такого жанра.

Под собственным именем Флауэрс также публиковал и менее спекулятивный материал, к примеру, «Пламя и Лед» - книга о германском магическом ордене Братство Сатурна (the Fraternitas Saturni), и свой перевод “Galdrabok” - средневекового исландского гримуара. Его интерес к германским темам не ограничивался только далеким прошлым, но также и более новыми, неоднозначными явлениями, такими как: период volkisch, на рубеже XIX века, или эзотерические аспекты Третьего Рейха, а также переводы Гвидо фон Листа ("Тайна Рун"), С.А. Каннера ("Руническая Магия") или работы Карла Марии Виллигута ("Тайный Король: "Властелин Рун Гимлера") - весь свет учености в этих произведениях. Он также написал "Властители Пути Левой Руки" – большое исследование современных мрачных оккультных практик и инновационный анализ греческих древних магических текстов, называемых Герметической магией.

В отличие от владеющих академическими рекомендациями, Флауэрс никогда не довольствовался отнесением своих интересов к разряду обычных интеллектуальных, и таким образом, он долгое время был активным деятелем современного возрождения германского язычества, разными источниками обозначаемого, как Одинизм или Асатру (термин, пришедший к нам из Древнего Севера, означающий «благоволение богов»). Он был действующим членом организации Стивена Макналленса "Свободная Ассамблея Асатру" (до сих пор существует как "Народная Ассамблея Асатру"), и в 1979 году основал собственную инициативную группу - "Золоченые Руны", деятельность которой была направлена на серьезное изучение эзотерических и тайных уровней германской традиции, как и в индоевропейской культуре, одной из ветвей которой является германская традиция.

Стоит подчеркнуть, что все в его работах пронизано верой в чрезвычайную важность традиционной германской мысли, а также в вечное возрождение его мифологической экспрессии. К тому же, английский – язык германской группы, и наше общество - разделенное или разрушенное, как его можно определить сейчас – обязано своим происхождением скорее Северной Европе, нежели Афинам или Риму. Приведенный в смятение продолжающимся ослаблением поддержки германских предметов в большинстве университетов по всему Западному миру, Флауэрс недавно открыл свой последний проект: институт Вудхарроу. Это некоммерческое образовательное учреждение имеет своей целью поддержать и поощрить традицию германского образования, предлагая курсы, публикации, и интерактивные беседы с академическими кругами, везде, при любой возможности. Кроме управления Институтом, Флауэрс и его жена Кристал также руководят издательским домом "Runa-Raven", специализирующимся на выпуске печатных изданий, касающихся различных аспектов древне-германской культуры, вместе со специализированными курсами изучения языков, а также работами в смежных областях.

Майкл Мойнихан

Майкл Мойнихан: Не могли бы Вы припомнить, какое начальное событие или события подтолкнули Вас на путь исследования мистерий германской традиции?

Стивен Флауэрс: Свою «карьеру» я начал с этапа, который впоследствии назвал «оккультизоид простейший». Я интересовался рядом идиотских напыщенных вещей. И одной из моих страстей были фильмы о монстрах. Можно сказать, что книга «Известные монстры киноиндустрии» стала моей первой библией. Моим любимым монстром было создание Франкенштейн. Там было что-то «около-готическое», и германское происхождение мифа привлекло мое внимание. До этого, я могу вспомнить свой интерес ко всем германским (и скандинавским) деталям, фильмы «Викинги» (я посмотрел его во время своего путешествия в Сан Антонио в детстве) и «Падение Римской Империи» смутно заинтересовавший меня достоверными сценами германского «варварства». Позднее это переросло в интерес к мифологии «Утро Магов»/ «Копье Судьбы», и кульминацией стало услышанное в 1974 году слово «РУНА». Это и стало катализатором для существенного скачка в моем развитии. Я был мотивирован к более тщательному изучению научного и академического базиса того, что так околдовало меня в детстве. Весь этот опыт и лег в основу природы моего учения, прошедшего следующие этапы: (иррациональный) вдохновение, (рациональный) стремление к объективному учению, (субъективный) стремление к интернализации, которая неизбежно ведет к объективному вступлению закона в силу (= пониманию и персональной трансформации).

Майкл: Что можно сказать о Вашем посвящении в организации Асатру или Одинизм, и как, сейчас оглядываясь назад, Вы оцениваете тот период?

Стивен: Вернемся назад в середину 1970х, где существовали только несколько индивидуумов, забавлявшихся идеей возрождения древней германской религии. Мое собственное путешествие началось в 1972 году. Как бы там ни было, скажу, что это напоминало скорее случайность, до 1974 года, когда я услышал слово «РУНА». Но даже тогда, с импульсом от высших сил, борьба за понимание полного значения всего этого была очень важной, а потому о ней следовало позаботиться в «земной плоскости». Я встречал заметки о "Свободной Ассамблее Асатру" в изданиях типа журнала «Рок» и был заинтригован, но по некоторым причинам счел неумным контактировать с этой группой до тех пор, пока у меня не будет чего-либо значительного, чтобы предложить им. К 1975 году моя работа взяла направление на науку. Однажды я сделал сильный качественный скачок в переосмыслении моей рунической философии (которая находит выражение в рукописи "Futhark"), а также в моих занятиях в Университете Техаса в Остине. Я почувствовал себя готовым к контакту с группой Асатру.

Сначала я встретился с лидером AFA, Стивеном МакНалленом, на первом заседании альтинга AFA летом 1979 года. Встреча со Стивом стала для меня жизнеопределяющим экспериментом. Он - олицетворение германского духа, который воплощает слова в жизнь. В то время я именовался годи (godhi) в AFA. На данный момент это единственная рекомендация которую я получил, будучи значимым в мире Асатру/Одинизма. Вопреки всему история могла бы произойти на рубеже 80х и 90х гг., не могло быть сомнения, что Стивен МакНаллен – направляющий свет американского общества Асатру. Я считаю Стива другом и коллегой. И большое значение для меня имеет тот факт, что от него я получил свой авторитет годи.

Майкл: Вы часто говорили о том, насколько важной дисциплиной научного образования может стать понимание эзотерических аспектов религии и как наиболее эффективно переложить их на практику. По-видимому, это явление работает и в обратном порядке – иными словами, какие позитивные воздействия подтолкнули Вашу вовлеченность в религию и академическую работу?

Стивен: Эзотерические, духовные аспекты функционируют как начальные формы вдохновения ума. Это необходимо для реализации «образа жизни Odian» (для понимания данного термина см. http://www.geocities.com/hildolf/Odian.html). Сначала, это «иррациональный» или «пред-рациональный» импульс – как гром среди ясного неба, который переводит здравый смысл на мистический курс. Этот импульс может быть для многих и дезориентирующим ударом, от которого никогда не оправиться. Такие люди просто погружаются все глубже и глубже в море субъективности. Для другой группы субъективизм, в конечном счете, снова уравновешивается рациональной работой. Понимание вдохновения приобретено без «объяснения пути». Содержание субъективного внутреннего опыта и способность сосуществовать с объективным, рациональный анализ обращен к процессу правдивого понимания традиции научным способом точно так же как и к процессу индивидуального развития, основанного на традиционной символике.

Было отмечено сторонними наблюдателями, моими наставниками в академической сфере, что я овладел сверхъестественной способностью определять смысл малопонятных, неразборчивых мифов и постигать скрытые связи между различными мифическими структурами. Эта способность внезапно возникла из моего внутреннего опыта, который строился на основе лежащих на поверхности простых рациональных моделей. Если кто-то пытается исследовать мистерии символической культуры архаического мира – сильно отдаленного от нашего современного общества и его ценностей - тогда очевидно могут быть найдены некоторые разгадки, иные, отличные от усердной логики или грубой спекуляции. Для меня эта разгадка – гармоничная открытость мистическому духу Одина. Мне сильно повезло иметь научных руководителей, которые поддерживали меня в моих изысканиях, и которые сами были высоко духовными людьми. Без их духовной поддержки я бы не смог достичь ничего того, что я достиг.

Майкл: Почему точка зрения ученого до-христианской религии, который твердо придерживается спиритических идей, которые он изучает, считается настолько радикальной? Это просто продукт ситуации, сложившейся в западной культуре, где любое религиозное течение, выпадающее за рамки «мэйнстрима» монотеистических верований сразу приобретает окраску культа и маргинального течения?

Стивен: Мне кажется, что такое отношение имеет 2 источника: 1) противоречия материалистического и традиционно религиозного мировоззрений и 2) возможность приверженцев материалистических позиций атаковать представителей религиозного взгляда, основываясь на исторических событиях вокруг Второй Мировой Войны. Это материалистичное мировоззрение – «монотеистично» в том смысле, что оно следует только одному направлению ортодоксальных ценностей. Это достаточно секуляризованная форма монотеистической религии. Иудео-христианская система мышления очень хорошо приспособилась быть настолько секуляризованной, насколько это может быть подведено под современные политические и экономические теории. С другой стороны, ислам оказался гораздо более непреклонным в соблюдении своих оригинальных традиций, которые призваны быть «не в ногу» с его монотеистическими родственниками.

Иудаизм и христианство могут допускаться научными сообществами мира, поскольку они воспринимаются теоретическими прототипами материалистической и позитивистской модели, доминирующей на Западе. Ранние традиционные модели видятся не столь большой опасностью для религии, как для монолитного политического и экономического порядка. Дохристианские традиционные философские теории слишком разнятся и имеют слишком много прочтений, чтобы быть сведенными к единому «рынку» идей. Это указывает на фатальную лживость современной культуры модерновых мыслителей, которые разглагольствуют о «мультикультурности» и толерантности, но поддерживают целостные социо-экономические модели, играющие роль оппозиции для тех воззрений, которые они публично поддерживают. Несомненно, древний традиционный до-христианский мир более последователен в том, что действительно лучшее для большинства. Являются ли не древние, до-христианские Афины и Александрия, гораздо более идеальными моделями для будущего средневекового Рима или Константинополя?

Очевидно, враждебность к тем, кто видит, что преимущество до-христианских моделей происходит не из религиозной полемики, а скорее из светского вызова, приверженность традициям принимает вид современного политического порядка. Что необходимо, так это кампания по ре-образованию научного академического общества, чтобы показать: идеальное будущее – то самое, которое скорее будет базироваться на мозаике до-христианских традиций, чем на монолитной христианской модели.

Ученые до-христианской традиции должны, несомненно, проникнуться теми парадигмами, которые они изучают. Если у них нет субъективной связи с парадигмой которую они пытаются понять, значит, они столкнулись с непреодолимым барьером между ними и объектом изучения. В итоге они ограничили сами себя в возможности когда-либо действительно понять структуру мысли в этом вопросе.

Майкл: Вы всегда пытались поддерживать вовлеченных в нео-язычество, чтобы сохранить высокий интеллектуальный стандарт и всякий раз, когда это возможно активно неотступно следовали за академическим образованием. Замечали ли Вы когда-нибудь людей, жаждущих вырасти в этом поединке?

Стивен: По этому поводу я сказал бы, что, несомненно, существует достаточно большое количество людей, принявших этот вызов, чтобы достичь академических целей как способа приложения их внутреннего стремления на более прочном фундаменте. Их количество может быть значимо, но не велико. В надежде, что с появлением нового института Вудхарроу «значительно большее» количество людей получат эти знания. Весь «нео-языческий» мир был создан от части из богемского «неформального» менталитета англо-саксонской культуры (включая подражание Америки). Все, что я пытаюсь сделать – это просто призвать англо-саксонскую культуру назад к ее органическим германским корням.

Как я обрисовал в своем эссе «Как быть язычником», вышедшем в издании Blue Runa (Runa-Raven, 2001), было время, когда языческое знание было индикатором того, с чего строго надо было начинать, и постепенно выросло до сферы невыразимого обычным способом. «Христианская вера» была тем, что противостояло «языческому знанию» и характеризовалось субъективизмом и бесконечностью, апеллирующей к безграничной вере в авторитет от начала и до конца процесса. В данном случае можно отметить, что типичный «нью-эйджер» или «викканец» на самом деле парадигмально гораздо ближе к изначальной христианской модели мышления, нежели среднестатистический «христианский верующий» наших дней. Христианские семинаристы не задумали бы всерьез игнорировать изучение латыни и греческого и иврита. Пока еще многие претенденты на звание служителей культа Асатру сегодня считают изучение старо-норвежского неразумным требованием. Поразительно, как много людей даже не понимают грамматики их предполагаемого «северным именем» права!

Причины этой фактической враждебности к учению – часть англо-саксонского «анти-интеллектуального» менталитета. Для контраста стоит отметить, что некоторые из сторонников эпохи возрождения в Германии были профессорами, например, Якоб Вильгельм Хауэр (Тюбинген) и Эрнст Бергман (Лейпциг). Это внутреннее культурное предубеждение (к учению) должно быть распознано до того, как будет преодолено. Не думайте, что я восхваляю великую мудрость или характер типичного современного ученого. Академия на сегодняшний день находится в состоянии упадка. Как бы там ни было, базисное и систематическое знание, владельцы которого потратили десятилетия на специальное обучение и научную деятельность, – это ресурс, который необходим для нас.

Майкл: Параллельно с фокусировкой внимания на традиционной германской и северо-европейской культуре и религии, в некоторых своих работах, как книга «Герметическая Магия», Вы также обратились к другим областям. Какова причина этого интереса? И как эти, на первый взгляд сильно отличающиеся области соответствуют друг другу или перекликаются?

Стивен: В герметической магии я концентрировался на работах из греческих магических папирусов, которые использовали символическую силу языка и алфавита. Несомненно, это великое дело возможного перекрестного оплодотворения германской и греческой традиций вербальной и алфавитной магии. Книга «Герметическая Магия» была экспериментом использования принципа РУНА в расшифровке иной, нежели германская, традиции. Это обещало иметь великолепный успех. Многое из того, о чем говорится в книге, было утеряно в период "Золотого Рассвета"/ "ОТО"-магии викторианской эпохи. «Герметическая Магия» - это попытка обратиться к источникам, то есть возвращение назад к тем истокам, откуда берет свое начало герметическая магия, чтобы получить ту свежесть и бессмертность перспективы силы человеческой воли. Это упражнение в силе РУНА, Мистерион, как я ее представляю. Работа демонстрирует, что можно сделать при помощи принципа РУНА/Мистерион. То, что долгое время тотально игнорировалось толпой заурядных «герменевтиков», - знак того, насколько эзотерической является сегодняшняя традиция.

Майкл: Работа Жоржа Дюмезиля, французского ученого, исследовавшего сравнительное изучение религий индоевропейских народов, оказала сильное влияние на Ваши собственные взгляды. Какие аспекты его работы кажутся Вам наиболее важными, и почему они получили у Вас такую высокую оценку?

Стивен: Прежде всего, я считаю, что пришел к этому как к причине традиции. Мой непосредственный учитель и академический наставник Эдгар Поломэ был компетентным «дюмезильянцем». Сверх того, что я постиг на его уроках, я увидел, что его уроки (которые увлекали, создавая подробные описания индоевропейских богов и т.д.) объединялись с его структуралистским походом, направленным на начала современности и синтеза античных идей с идеями Юнга и остальных. Идеи Жоржа Дюмезиля – это 1) точность и объективность до величайшего уровня и 2) мощные методы для данной работы по самопреобразованию.

Майкл: В последние годы это кажется, что часть академического сообщества стремится дискредитировать работу Дюмезиля и особенно его формулировку трехчастной модели. Подобные покушения напоминают нападки на Мирча Элиадэ и других ученых, исследующих миф и религию. Откуда эта враждебность и чего боятся нападающие?

Стивен: Они боятся возрождения индоевропейской культуры. Они интеллектуально вовлечены в идею, что интернационализм – это хорошо, и что любые восхваления не-европейского мира – предпочтительнее всему, что дает престиж европейской культуре. Все это выглядит настолько смешным, поскольку все образцы, с которых они копируют - имеют европейские корни. Тем не менее, как предмет идеологии, но возможно более модной интеллектуальной тенденции, академический истеблишмент выражает неодобрение всему тому, что восхваляет европейскую культуру. Они, возможно, привели бы тот аргумент, что именно эти причины сотворили Германию 30х годов. В беседе с немецкими академиками, исследователями рун, я открыл, что подобные воззрения, встречающиеся сейчас в немецких университетах, имели место быть в американских институтах в 80е и 90е годы – что-то, связанное с древней историей или средневековьем Северной Европы, выходит на поверхность.

Страх, что Европа действительно будет в состоянии создать мир внутри себя, мир, основанный на индоевропейской модели, лучше, чем Христианская или марксистская его модель. Это дискредитировало бы их интеллектуальные предрассудки еще больше. В особенности, на теорию трехчастной модели Дюмезиля. Его теории имеют возможность формирования основы пан-индоевропейского культурного единства. Это величайший вызов христианству и материалистическому позитивизму 20го века. Поэтому не без некоторого оправдания, Дюмезиль подвергся самым ожесточенным нападкам. Его теории представляют собой вызов, и не просто интеллектуальной любознательности. Они призывают к некоторому действию и переменам в читателе этих идей.

Гнусный маленький секрет – возможно, в академии изучение древних языков и истории поставлено очень негибко, тогда как все, что они заменяют – сравнительно легко. Поэтому «война против индоевропейцев» - в действительности, это часть всеобщего «молчаливого падения» академии.

Майкл: Не так давно Вы посещали международную научную конференцию по рунологии, проходившую в Дании. Каковы Ваши впечатления о том, как эта дисциплина развивается в сегодняшнем научном мире?

Стивен: Научное поле рунологии, как и любой другой академической дисциплины, - это предмет диктата моды и варьирующихся интеллектуальных тенденций. Это то, где академическая дисциплина отличается от традиционной. Большую часть 19 и 20 столетий рунологи поддерживали отношения между религией или магией и рунами, как уже данным фактом. Они поддерживали это отношение без всякой критики, поскольку оно было дано им как наиболее очевидное заключение, основанное на подтверждении с первого взгляда. Именно потому, что первые рунологи совершенно некритически относились к своему знанию, это открыло дорогу следующему поколению исследователей рун, привлеченных вопросами допущений ранних поколений. Если бы те, кто не задался вопросом магической природы рун, не были бы столько некритичны, то более глубокое и проницательное исследование идеи рун и магии никогда не было бы предпринято.

Мне было очень приятно встретить на рунологической конференции молодых людей – в основном студентов, - которые прямо подходили и говорили мне, что одной из причин их приезда на конференцию было встретить меня и что они впервые окунулись в удивительный мир рун и эзотерической германской традиции благодаря моим «популистским» работам.

Меняющееся лицо академии диктует, что то, что сегодня «на входе», будет «на выходе» завтра. Семена следующего поколения исследователей рун уже посеяны. На каком-то уровне, возможно, враги традиции уже осознали это. Их стратегия – предупредить семена от взращивания, не позволив им взрасти на плодородной почве. Все поля рунологии, сравнительной религии, Индоевропейских учений и т.д. систематически искореняются из академических институтов, особенно в Америке, где это происходит одновременно с синхронными импульсами «справа» и «слева». Международные левые видят Европейскую традицию, как находящуюся в полной силе и их миф о диалектических определяющих, которые они должны стремиться отменить во что бы то ни стало в угоду революционным мотивам. Правые, с другой стороны, доминируют в христианских настроениях, они видят интерес в античных традициях как во вражеских по отношению к христианской модели. Интересно отметить, что эти полностью противоположные интересы левых и правых, в Америке к примеру, находятся в согласии, что по крайней мере один их общий враг –национальные традиции Европы.

Так происходит не только в Америке, но и в Европе. На данный момент доктор Клаус Дювель, профессор университета Геттингена в Германии, был уволен администрацией. На рунологической конференции в Дании участники подписали петицию к администрации университета с просьбой восстановить профессора в этой престижной должности. Корни научного исследования рун в этом учреждении идут от братьев Гримм.

Майкл: Можно ли назвать создание института Вудхарроу для Германии и исследования рун в некотором смысле ответом на современную ситуацию, наблюдаемую в данных сферах?

Стивен: Институт Вудхарроу – не только ответ на современную ситуацию в академии, но также и на недостатки, как я их вижу, в «эзотерической субкультуре». Институт стоит отдельно от настоящей «магической субкультуры» в том, какие источники служат ей информацией. И на этом основном уровне он должен соответствовать всем легитимным правилам и регламентам научного метода - всего того, что должно быть полезным для процесса в целом, если ориентировать его на будущее. Эти методы отфильтровывают сближение с эзотерическими областями, как и областями внутренней работы. Как всегда существовала история с Рунической Гильдией – восстановление которой планируется в контексте института Вудхарроу – мы начинаем с объективно известного и исходим от той базы в объяснении темных пятен и всего неизвестного.

Так что институт Вудхарроу предназначен принять вызов с двух полюсов: дать объективный и научный базис для начала внутренней работы, а также заново определить цель и направление собственной интеллектуальной работы, дать объективные стандарты болоту субъективности («оккультизоидной культуре») и дать внутреннюю цель часто бесплодным и тщетным поискам академии. Это трудный вызов, будьте уверены. Но, это то, что делает данное предприятие стоящим.

Майкл: Какую, по вашему мнению, роль в итоге должен выполнять институт, и как он может взаимодействовать с уже признанными или официальными учреждениями?

Стивен: Это понятно из уже сказанного ранее. Академическая дисциплина рунология, также как и более древние германские и индоевропейские учения – в беде. Если научную рунологию вернуть к ее нормальному циклу интеллектуальной формы, то ей не будет нанесено никакого вреда. Исследователь рун радикального толка был бы свободен воспользоваться плодами интеллектуального труда и обогатить тем самым свое внутреннее развитие. Как бы там ни было, если традиционные экономические поля выкорчеваны до полного исчезновения, то это более не возможно.

Институт Вудхарроу создавался как убежище для научной традиции, чтобы взрастить некое подобие партизанской войны познания. Базовая работа Института не должна быть скомпрометирована «оккультным образом мысли», это должно быть совершенно исторично и научно. Мы сыграем в «ученую игру» по ее правилам и стандартам. Тогда и только тогда институт сможет воплотить еще одну из своих миссий: работать «резервуаром мысли» для заинтересованных во внутренней работе. Факт того, что словом «академическая» привыкли описывать только тот тип работы, который можно определить как «полностью научная» работа, - это факт злоупотребления термином. Платоновская школа, Академия, откуда и пошло использования современного термина, в конечном счете, не имела целью производство научных данных, ограниченных в подтверждении количеством и объективной известностью. Это было только средство для достижения настоящей цели обучения - трансформации индивидуального в высшую форму бытия, другими словами, конечным продуктом предполагается совершенная душа. Эта основная цель утрачена в современном институте Академии.

Институт Вудхарроу стремится возродить совершенную модель старой Академии в германском контексте. В той же степени, в какой его конечная цель – трансформация, а не просто «научное» в современном понимании. Однако, институт не будет преследовать эту внутреннюю работу как предпосылку для членства. Институт будет развивать полный диапазон интересующих областей и исследований.

Можно надеяться, что в будущем Вудхарроу сможет установить хорошие отношения с Академией. Мы можем предложить практические программы в изучении языка, экспериментальной археологии и что наиболее важно, эмпирической идеологии. Наша миссия в Академии могла бы состоять в простом возрождении традиционных областей образования там, где они были утеряны, и помочь сохранить их там, где они находятся в опасности.

В мире у института 2 основные цели:

1) стать убежищем для вытесненной научной работы в области рунологии, германских и общих индоевропейских исследований; и 2) стать мозговым центром для тех людей, которые заинтересованы в использовании научного труда в качестве основы для своего внутреннего развития. Институт Вудхарроу – это оружие в борьбе против и модернизма, и оккультного субъективизма.

Майкл: В древне-германской космологии, циклическая динамика возникает там, где старый порядок рушится и отрывается как от союзников, так и от противников. Но это необходимый шаг, предшествующий началу нового существования. Можем ли мы взглянуть на современные события в таком свете? И если нет, каков лучший способ для осведомленной личности попытаться повлиять на настоящую ситуацию?

Стивен: Мое утверждение, что традиционные взгляды – постоянны и всегда полны смысла. Германская космология, рагнарёк, которая в действительности может отсылать к началам, середине или концу космологического процесса, включает в конец процесса и настоящие годы. Данное направление просматривается в стихах Старшей Эдды, с таким термином как Wolf-Age (Век Волков), который апеллирует к «ненасытной», «прожорливой» и «алчной» природе времени. Проще говоря, мир в целом находится в Веке Волков. Отдельный человек, как и группы избранных, может, по выражению Юлиус Эвола, «оседлать тигра». Это означает, что определенные индивиды и группы могут, используя свою волю против крупицы действительности как информированные Традицией, положить персональные и трансперсональные принципы для последующего (неизбежного) циклического развития. Этот следующий цикл будет (естественно) более наполнен Традицией, как повороты колеса связанные с развитием.

Части интервью с доктором Флауэрсом предварительно публиковались в Британском издании «Руна: Объяснение Северо-Европейского Мифа, Мистерии и Магии». Узнать больше об институте Вудхарроу или запросить каталог книг издательства Runa-Raven Press можно по адресу PO Box 557, Smithville, Texas 78957, USA.

Оригинал статьи находится здесь