“Добрый день, мы из журнала Seidr - дарк-фолк и индастриал” – “Privyett” (это Мартина) - ”Можно было бы взять у вас интервью?” – “Ja, you can, surely, stimmt…” (голос Юлиуса - с сильным немецким акцентом) - “Когда вам удобнее?” – “После soundcheck, так?” (это Дэвид бросается ирландско-австралийскими словами).

По крайней мере, в чем мы убедились и позже, Der Blutharsch в жизни существенно отличаются от того сурового эстетизированного образа “weit ist der Weg zu Vaterland”.

Направляемся к двум Reutoff’ам. “День добрый, мы из Сейда. Можно взять у вас интервью?” “Да, конечно же, хоть сейчас.”

(“Все-таки достаточно странно, да? Совершенно разные команды. Дарк-фолк от Neutral, march music Юлиуса, а у нас – industrial. Интересно, как все в целом-то будет? Да еще в таком месте-то?”

“Тут ведь все дело в том, что музыка зародилась из первобытного шума. Вначале сознания человека вычленило из него ритм, затем – мелодию. Своего апогея мелодический подход достиг в академической европейской музыке, а затем – все больше и больше дисгармонии; спирали замыкается. Сейчас – тот самый переломный момент, точка Катастрофы, Трагедии, когда все мы стоим между абсолютной мелодикой и абсолютным шумом, соединяя и то, и другое”.)

Смотрим на часы. Вроде бы Der Blutharsch закончили настраиваться.

Вместе с Юлиусом следуем в гримерку. Дэвид и Мартина остаются возле стойки (“не, вы давайте-ка лучше с ним говорите, нам и так хорошо, right?”), с любопытством разглядывают первых посетителей.

Лидер Der Blutharsch слегка нервничает. “Давайте это будет не интервью. Пусть – просто беседа, да?” – и легким движением руки швыряет на пол листок с вопросами, над которыми последние полчаса, выверяя лексику и грамматику, корпел Вульфэнгер.

Что ж, оно, наверно, к лучшему. Вначале все проходит немного официально, однако затем тонкий лед растоплен и Юлиус, пошучивая, со скоростью пулемета выдает англо-немецкие фразы.

“So, you know, hard fur me zu say dass our music brings any ideological oder political message, wir don’t put it like: OK, you perceive it in this oder that way, es ist more like: think fur yourself…”

Беседуем добрых минут сорок, пока, наконец, не объявлен первый выход.

Зал не то чтобы полон, но и не пуст. Человек, наверно, около сотни. Публика, по большей части, достаточно “цивильная”, и с таким же успехом смотрелась бы в клубе “Б-2” на выступлении каких-нибудь “рок-звезд” московского розлива.

На сцену выходят Neutral. Это второе выступление команды с новым составом, в который, помимо трио Ash – Липкин – Вороновский, вошли Пит (гитарист Embrace of Branches), Ярослав (бас-гитарист из industrial/post-punk группы Decline) и Андрей (ударник из Decline и “Рада и Терновник”). Появился второй вокал – красивый и грустный голос Silver, которую я назвал бы анимой Neutral. Звучание стало более напористым, порой даже агрессивным, что превосходно контрастирует с мягкой декадентской меланхолией.

Во время концерта группа выложилась полностью, превосходно сыграв вещи из своего классического репертуара – Cold Iron, To the Endless Play, Diamonds in your Hands, Русскую Сагу и кавер-версию Sheath and Knife Тони Уэйкфорда. Сыграли и новое – открывшая выступление композиция Intro, вызвавшая ассоциации со стихами Маяковского – “скрипка и немножко нервно”, и еще - Once in a Life.

Единственный минус – проблема со звуком. Вначале музыка то и дело провалиться в какую-то кашу. Поднявшись к звукооператору, я получил сакраментальный ответ: “Не нравится? Так садись и крути ручки сам”. Впрочем, к третьей или четвертой вещи звук наконец-то выстроился.

Вот на сцене появляется троица Reutoff, и зазвучал агрессивный industrial в духе классических Throbbing Gristle. В зале, загипнотизированные низкими частотами, в такт шумовым вибрациям покачиваются несколько человек – время от времени они вздрагивают от выкриков вокалиста (“Wake up!”), осоловело оглядываются и вновь погружаются в индустриальный транс.

Так или иначе, но на выступления Neutral и Reutoff зал реагирует не слишком бурно. Все ждут – сами знаете кого.

В этот момент Der Blutharsch переодеваются – черная рубашка с крестом, армейский ремень с кобурой. За голенище сапога заткнут хлыст.

“Юлиус, а у тебя в кобуре пистолет-то есть?” – “Надо будет выстрелить – найду из чего.”

Некоторое время сцена пустует. Затем тускнеет свет - пока, наконец, клуб не погружается в давящую полутьму. Народ постепенно перетекает к сцене – и в нетерпеливом ожидании проходит минут пятнадцать.

Внезапно под грохот барабанов через всю сцену шествуют Юлиус, Дэвид и Мартина. В вытянутой руке полыхает факел.

Впечатление ошеломляющее. Горделиво выпрямившись возле микрофонов, под ужасающий рокот органов и симфонических сэмплов, пронизанных барабанной дробью, Юлиус и Мартина чеканят какие-то странные полузабытые лозунги, слышанные где-то, когда-то, в варварском и гордом сне.

“Im Blut musste wir gehen! Im Blut musste wir stehen!” – и мощнейшая волна энергии обрушивается на зал. Кто-то, повинуясь внезапному импульсу, вытягивает правую руку в приветствии-благословении, не в силах устоять перед величественными чарами.

И вправду, очень, очень сложно описать происходящее. Столкновение противоборствующих чувств, разрывающее слушателя на части, происходит на каком-то что ли, как выражаются психологи, “подсознательном” уровне. Уходит все. Остаются только чистые идеи и ощущения.

Звучат самые знаменитые вещи Der Blutharsch – среди них “Vaterland”, “Gott straffe England”, “The Wisdom of the Blood”, “Patria”… Еще немного – и зал взорвется.

Отыграв – полчаса? десять минут? час? время для меня остановилось – группа удаляется.

“Der-Blut-harsch! Der-Blut-harsch!” – перед сценой топот и выкрики.

Они появляются также неожиданно, как и в начале выступления. На сей раз микрофон берет Дэвид Мерфи.

Обрушив на публику еще две композиции, Der Blutharsch исчезают – на сей раз - окончательно.

Все. Трип окончен. Свет на сцене зажегся, кто-то опять врубил Карлоса Сантану. У публики впереди – желание не опоздать на метро, у музыкантов – собрать вещи и выпить пива, у работников клуба – поскорее избавиться от столь странного народа. После нескольких часов карнавальной мистерии все возвращается в отвратительную плоскость ночной Москвы.

“Как впечатления от концерта?” – “Uh, I dunno. We’d better ask you. So how was it?” – “Даже не знаю. Будто сон какой-то” – “OK, then. Keep the dream alive”.